Том скорчился под легким одеялом в позе зародыша. Один кулак он прижал к груди, другой подложил под щеку. Нижняя часть лица была усыпана, словно перцем, щетиной. Смятая подушка была в единственном числе, и нигде я не приметил следов от губной помады.

Я посмотрел на Глорию. Словно прочитав мои мысли, она сказала с порога:

— К вашему сведению, я с ним не сплю. — Голос ее был ровный, без эмоций. — Он ни на кого, кроме Лорел, и не смотрит. К тому же, у меня имеется свой кавалер.

— А где вы спите?

— Сегодня? Я спала в комнате для гостей. Было уже поздно возвращаться домой.

Том застонал и повернулся на спину, заслоняясь от света кулаками. Его заспанное лицо было воплощением печали, а в уголках глаз блестели слезы. Он зарыдал и отвернулся от меня.

— Я пытался согреть ее, — проговорил он, — но она была холодной. Мамочка была холодной-прехолодной.

— На него опять нашло, — сказала Глория. — Подождите, это ненадолго.

— Закройте, пожалуйста, дверь.

Глория обиженно посмотрела на меня, но подчинилась. Я остался один на один с Томом.

— Почему же мамочка сделалась холодная-прехолодная? — спросил я.

— Я толкнул ее, и она упала. — Он словно подражал речи ребенка. — Я не хотел, чтобы она упала. Я не хотел, чтобы она умерла. Но у нее сделался липкий затылок. — Он посмотрел на свои чистые руки фармацевта. — Она была холодная-прехолодная, и я не мог ее согреть.

— Люди не сразу делаются холодными, когда умирают, Том.

— Но мамочка сразу сделалась холодной-холодной. — Он стал качать головой из стороны в сторону. — Она не пускала меня к ним в постель. Она велела мне оставаться в комнате с маленькой девочкой. Она вылезла из постели и сказала, что отшлепает меня. Дядя сказал, не надо, пусть просто уходит, но она сказала: нет, отшлепаю. Она стала меня шлепать, а я ее толкнул и она упала на пол и заснула. И не проснулась, даже когда я стал петь.

— Что ты пел?

— "Джингл Беллз" [2] . Кровать скрипела, и они говорили, что это звенят колокольчики. Она даже называла его Джингл Беллз, и они оба смеялись.

— Как он выглядел?

— Дядя как дядя.

— Молодой, старый?

— Не знаю.

— Как он был одет?

— Не знаю, — Том тревожно посмотрел на меня, судорожно комкая в руках одеяло так, словно временные пласты под ним заколебались, угрожая поглотить его. — Он сказал, что еще придет и со мной разберется, если я наябедничаю на него.

— Он не вернется, Том. Это было давно.

Он услышал и, кажется, понял меня. Я ждал, пока он не выйдет из этого полусна. Новые слезы показались на глазах, словно защитные линзы. Постепенно они рассосались, и Том меня узнал.

— Арчер? Лорел не умерла? Мне снилось, что ее нет в живых.

— Это только сон. Насколько я знаю, она жива.

— Где она тогда? — голос у него был все еще слегка безумный.

— Похоже, ее похитили.

— То есть как?

— Ее родителям позвонили и потребовали за ее освобождение денег. Они собираются платить. Но есть подозрение, что это не настоящее похищение и Лорел тут замешана. Это возможно?

— Но у Лорел уйма денег.

— Деньги у ее родных, но она с ними в сложных отношениях. И насколько мне известно, когда ей было пятнадцать, она уже один раз инсценировала похищение.

Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я замолчал. Его глаза превратились в темные щелочки, нижняя губа чуть выпятилась. В его щетине виднелись пятнышки седины, словно семена старости дали первые ростки. Он вполне годился мне в сыновья, ему было ровно столько лет, сколько было и мне, когда я потерял жену.

— Я читал ваше письмо Лорел, — сказал я.

— Которое?

— То, что вы отправили ей на адрес бабки в Сихорс-лейн. Лорел написала ответ на обратной стороне. Но она так и не отослала его.

— Что же она написала?

— Главная идея была в том, что она вас любит. Она собирается вернуться к вам, если сможет.

— Я на это надеюсь.

Но в голосе его не было никакой надежды. Он сел на кровати, свесив ноги, как человек, тяжело раненный в битве с кошмарами. Я ушел, оставив его удерживать тот крошечный плацдарм, который ему все же удалось отвоевать.

Глория ждала в узком коридоре. Я не мог понять, планировала ли она получить Тома по наследству, или это должно было произойти само собой. Я также спросил себя, не желал ли я подсознательно унаследовать Лорел.

Мы прошли в кухню, где так легко и просто общались накануне.

— Что случилось с матерью Тома, Глория?

Она обхватила себя руками, словно пыталась стиснуть в себе озноб.

— Я не хочу говорить об этом. Том всегда страшно расстраивается...

— Ему не обязательно знать про наш разговор.

— Вы хотите, чтобы я судачила о нем за его спиной? — запальчиво осведомилась Глория.

— Том нанял меня расследовать это дело — значит, он мне доверяет.

— Может быть. Но он доверяет многим. Что же, мне им всем рассказывать семейные тайны?

— Но мне вы все-таки расскажите. Вдруг это связано с тем, что случилось с Лорел?

— А что случилось с Лорел?

— Я сам этого не знаю. Мать Тома погибла?

— Да, ее застрелили, — глаза Глории потемнели. — Я не думаю, чтобы Том об этом помнил — разве что в его кошмарах. Они у него случаются.

— Как часто?

— Точно не могу сказать. Я здесь бываю от случая к случаю. Это происходит циклами. Когда с ним что-то такое случается, его отбрасывает назад, в прошлое.

— Что отбросило его на сей раз? Исчезновение Лорел?

Она кивнула.

— И еще одно. Моя мать снова заговорила о гибели его матери.

— В присутствии Тома?

Она снова кивнула.

— Я не сумела ей помешать. Мама временами делается очень уж эмоциональной. И она считает, что если заставить Тома вспомнить это, по-настоящему вспомнить, то тогда можно будет понять, кто именно убил ее. Она так и не отказалась от мысли отыскать убийцу, хоть и прошло уже много лет.

— Сколько?

— Больше двадцати пяти. Я тогда была еще крохой.

— Почему вы не рассказали мне об этом вчера?

— Я не могла... Мы об этом даже между собой не говорим.

— Кто стрелял в нее?

— Неизвестно. Убийцу не нашли. Не знаю, зачем я вам это рассказываю. Мать меня просто убьет... — Она осеклась. — Я не в том смысле. Мать вообще-то и мухи не обидит, а уж меня тем более. Она сама свой худший враг. А у других от нее и волос с головы не упадет. — Глория рассеянно погладила свои мокрые волосы.

— В каких она была отношениях с матерью Тома?

— Они сестры, почти ровесницы. И были очень близки в свое время. Я никак не могла взять в толк, почему мама так грустит, пока не узнала причины.

— Она не станет со мной говорить на эту тему?

— Сомневаюсь. По крайней мере я ее об этом просить не стану.

— А где она сейчас?

— Не скажу! — В голосе Глории послышалось такое упрямство, что мне стало интересно: что же она скрывает?

— Неужели вас не волнует то, что случилось с вашей теткой? Как ее звали?

— Тетя Элли. Элисон Рассо. Конечно, волнует. Но мне не хотелось бы, чтобы мама снова думала об этом. Она и так хлебнула...

— Том тоже. Но может, это как раз поможет им облегчить душу.

Она покачала головой.

— Нет, из этого ничего не выйдет. То же я сказала моему кавалеру, когда он стал проявлять интерес. В нашей семье лучший способ решить проблему — не вмешиваться в ход событий.

— Но Тому это не помогло. Видите, смерть матери не дает ему покоя, ему снятся кошмары...

— Ночные кошмары лучше, чем дневные.

— Откуда вы знаете?

— У меня было и то, и другое, — сказала Глория.

— Том никогда не обращался к психиатру?

— Нет, конечно. У него с головой порядок.

Я посмотрел на часы. Утро было на исходе, а мне нужно было к двенадцати успеть в Сихорс-лейн. Я поблагодарил Глорию и двинулся к выходу. Она проводила меня до дверей.

— Вы не обижаетесь, что я вам не все рассказала?