— Я ее понимаю, — задумчиво сказала Элизабет. — С Джеком и впрямь ладить непросто.

— Скажите вот что. Когда Гарольд был у вас, он не говорил, где живет? Не давал телефон, по которому его можно найти?

— Нет, не давал, — сказала она, подумав.

— В какой он был машине?

— В небольшой такой, зеленой. И старой.

В комнате был телефон, и с разрешения Элизабет я позвонил в Лонг-Бич доктору Брокау. Мне ответил женский голос, доктор принимал пациента. Если я оставлю телефон, то он мне отзвонит.

В этот момент в комнату вошла Сильвия Леннокс. Она внимательно стала вглядываться мне в глаза, словно опасаясь того, что увидит в моем взгляде.

— Что случилось с моим сыном, мистер Арчер?

— Его ранил человек по имени Гарольд Шерри. — Теперь я в этом уже не сомневался.

— Но я же специально отправила вас приглядывать за ним.

— За ним требовался куда более серьезный присмотр, чем тот, на который я был способен. Он слишком уж хотел все сделать сам.

Она будто и не услышала меня. Ее мысли блуждали, словно бескрылые птицы в зарослях бед и тревог.

— А теперь от меня сбежал и Тони Лашман. Что, на ваш взгляд, могло с ним стрястись?

— Не знаю. Когда вы его видели в последний раз?

— Утром, когда я поставила его на место.

Она прошла между мной и дочерью к окну. Ее худое морщинистое лицо показалось мне смягчившимся и потерявшим острые очертания, словно обрушившиеся на нее удары были не морального, но физического свойства. Она произнесла тонким скорбным голосом, окрашенным всплесками с трудом сдерживаемой ярости:

— Всю жизнь я пыталась выполнять свой долг и вот чем это кончилось. Мой единственный сын ранен. Мой берег запачкан нефтью. Моя внучка пропала. А Тони бросил меня, не попрощавшись. — Она отвернулась от окна, и в ее расширившихся глазах зияла пустота. — А во всем виноваты мужчины.

— Какие мужчины?

— Все мужчины. Я только и делала, что всю жизнь сидела и смотрела, как они обделывают свои дела. Если им понадобится женщина, она заводят ее. Как, например, Уильям. Бен поставил нефтяную вышку там, где ее не должно быть. Полюбуйтесь, во что он превратил мою землю. А Джек получил пулю. Я хочу поехать к нему.

Элизабет обняла мать за плечи.

— Останься со мной. Тебе не понравится больничная обстановка, мама.

— Думаешь, мне нравится здешняя обстановка? — Она обернулась ко мне и спросила уже вполне нормальным тоном: — Вы, кажется, сказали, что в Джека стрелял Гарольд Шерри?

— Да.

Старуха мрачно кивнула головой.

— Я предупреждала Джека, чтобы он оставил мальчишку в покое. Я говорила, что если девочка сбегает с мальчиком, то нельзя во всем обвинять одного мальчика. Но Джек решил уничтожить его. Он сделал все, чтобы суд не отнесся к Гарольду как к несовершеннолетнему. А Уильям использовал свое влияние, чтобы парня отправили за решетку. Ну а теперь он нанес нам ответный удар. — Она передернула плечами и помотала головой. — Я вовсе не желаю во всем этом участвовать. Я выхожу из игры. Пусть разбираются мужчины. Это их дело.

Она повернулась и неуверенными шагами пошла к двери. Она не выдержала напряжения, и годы взяли свое.

— Мама действительно всегда так думала, — сказала Элизабет, когда Сильвия вышла. — Она никогда не выражала это так открыто, но именно такова ее философия брака. Пусть мужчины действуют и совершают ошибки. А потом женщины получат возможность ощутить над ними превосходство. Плохая разновидность невинности.

— Невинность лучше виновности.

— Мне тоже так раньше казалось. Но теперь я стала в этом сомневаться. Невинность нельзя хранить в сундуке.

Она говорила тихо и как-то очень интимно. Она говорила о себе, своей матери, и голос у нее сделался какой-то совсем юный.

— Что вас так мучит, Бет?

Она вскинула голову, услышав свое имя.

— Не то, что вам кажется. Дело в том, что я доставила мужу немало трудных минут — с тех пор как пообщалась с Гарольдом Шерри. Визит той женщины стал для меня страшным потрясением, и я как могла выместила мою злость на Бене. Но теперь я начинаю думать, что, может, из-за этого-то он и допустил ту роковую ошибку, что привела к аварии.

— Это тоже философия вашей матери, только шиворот-навыворот, — сказал я. — Вы хотите почувствовать себя виноватой.

— Потому что так оно и есть. Если Бен в чем-то виноват, то и я тоже не без греха.

— Откуда вы знаете, что он совершил ошибку?

— Он сам мне сказал. Он позволил, чтобы скважину бурили, не укрепив как следует стенки. И даже при первых признаках утечки он не остановил бурение.

— Но это его ошибка. Вы-то тут при чем?

— Я тоже виновата.

— Вам просто очень хочется взять на себя вину.

— Да, потому что я действительно виновата.

Рядом со мной зазвонил телефон. Я взял трубку.

— Это доктор Брокау. Вы мне звонили? — Голос молодой, с легким придыханием.

— Да, я насчет вашего пациента.

— Кого именно?

— Гарольда Шерри. С ним случилась неприятность.

В трубке воцарилось молчание. Затем я услышал:

— Печально. Это серьезно?

— Весьма. Его разыскивают по подозрению в киднеппинге. Он получил ранение и скрылся. Я решил, что он мог обратиться к вам.

— Вы ошиблись. Вы не из полиции?

— Я частный детектив. У вас есть его адрес?

— Кажется, да.

— Не могли бы вы мне его дать?

В трубке возникла новая пауза, поделенная на равные доли его дыхания. Наконец он сказал:

— Боюсь, я не могу дать вам адреса, тем более по телефону.

— Даже если похищена молодая женщина?

— Вы говорите, что вы частный детектив. Если это похищение, почему ко мне не обратилась полиция?

— Только у меня есть ваши координаты. Мне сообщила их мать Гарольда. Если вы желаете, чтобы я передал их полиции, то...

— Нет, погодите. Где вы сейчас?

— В Пасифик-Пойнте.

— Не могли бы вы ко мне приехать? Я закончу с моими другими... с моими пациентами к половине шестого. Тогда и поговорим о Гарольде. — И он положил трубку.

Элизабет подошла и встала надо мной со стиснутыми кулаками.

— Он готов помочь?

— Надеюсь.

— Если это местный доктор, наша семья может оказать на него давление.

— Нет, он не из местных. Он работает в Лонг-Биче. И я попробую разобраться с ним сам.

Снова ее злость обрушилась на меня одного.

— Вы что-то слишком в себе уверены. И совершенно напрасно. Учитывая то, что вы не сумели защитить моего брата...

— Единственный способ защитить вашего брата — это надеть на него кандалы. Он не хотел, чтобы я ехал с ним на озеро Сэндхилл. Похоже, он жаждал устроить стрельбу. Так или иначе перестрелка состоялась. И я не несу за это никакой ответственности. Ваш брат заставил меня вылезти из его машины под дулом револьвера.

— Неужели?

— Я не выдумываю.

— Но с какой стати?

— Не знаю. Но я задам ему этот вопрос. Я еду в больницу.

Элизабет прекратила споры. Проводив меня до двора, где стояла моя машина, она хотела отворить дверь, находившуюся между черным входом и гаражом. Дверь не поддалась.

— Что там?

— Комната Тони Лашмана. Надеюсь, он вернется. Я за него беспокоюсь.

— Вы уверены, что он не у себя?

— Я уже ни в чем не уверена.

На двери был замок, который можно было открыть пластмассовой кредитной карточкой, что я и сделал. Комната Тони была большая, но какая-то неустроенная, стены были не до конца обшиты сосновыми досками. Узкая кровать со смятыми простынями. Ни под кроватью, ни в стенном шкафу никого не было, Пол стенного шкафа был завален грязным бельем, а также компонентами резинового костюма для подводного плавания.

На столике у кровати стоял будильник. Он не работал. Стрелки остановились на без нескольких минутах двенадцати — дня или ночи.

Глава 26

Я проехал через весь город к больнице и после переговоров в регистратуре выяснил, что Джек лежит в отдельной палате наверху. В коридоре возле нее я обнаружил сержанта Шанца. Он сидел на маленьком металлическом стульчике, который скрывался под его тушей.